Журнал зовут ЖУДЕНЬ

Мирное небо над головой не должно ограничивать общечеловеческое право добывать и пожирать фауну и флору.
Не так ли?

Сильные отстаивают свои взгляды, слабые прозревают.

В прошлой жизни Беличья Шкурка не знала человеческого тепла.

Зло побеждает игрой в поддавки.

Если в прессу подмешивать чернуху, она желтеет.

Все вы, конечно же, помните Шестой (иногда считают его Седьмым) подвиг Геракла: Полубог и атлет, выполняя приказ своего царя (некоего Еврисфея из Микен) пришел к другому царю (Авгию эфирскому), дабы помочь тому избавиться он навоза в царских конюшнях, которого скопилось очень уж чересчур, ибо Авгий любил лошадей и разводил их в несметных количествах.
Геракл, по обычаю того времени, как истинный эллин, отдельно договорился с Еврисфеем о награде за будущий подвиг, и отдельно с Авгием о гонораре за труды.
Но махать лопатой и скребком ему показалось томно: он снес одну из стен конюшни и перенаправил русла рек, Алфиноса и Пиноса, прямо туда, в навозные горы, и в результате этого рукотворного цунами – навоза как не бывало. За одни сутки!
Но оба заказчика-царя, каждый на свой манер, беднягу Геракла «развели», обманули: один заявил, что подвиги платными не бывают и не зачёл, а другой (Авгий, владелец скота и и конюшен) платить отказался, да еще выгнал взашей Геракла из своих земель!
Почему сей Авгий осерчал на Геракла? С Еврисфеем-то все очевидно, тут и к Ванге не ходи: воспользовался служебным положением… Самодур!.. А с Авгием в чем причина!?
Одни говорят одно, другие другое, ну а я лично думаю и уверен, что Авгий мстил Гераклу за своих любимых животных: после той бурной и бурливой ночки, никто и никогда, включая меня, Гомера и старика Павсания, ни о навозе, ни о лошадях в хозяйстве Авгия даже не слыхивал!
Ох, уж, эти мне полубоги!..

P.S. Вы не верите мне, вот как!? Хорошо, куда, по-вашему, после вышеупомянутых событий, подевались производители навоза в Авгиевом царстве!?

Если бы Лев Толстой сам жил, как других учил, одним светочем над нашей толпой было бы меньше.

Вот так выглядит кусочек Парижа с высоты Эйфелевой башни.
Слева внизу, возле широкого моста, можно различить золотые купола православного храма: это комплекс русского культурного центра, построенного Россией совсем недавно. Французы не поскупились: место превосходное.
Впрочем, расстарались и на шпильку: мост сей построен в честь победы над Россией в Крымской войне. А если от нас перейти через мост, на правый берег Сены, то сразу же налево от него... почти под ним... расположен автомобильный тоннель, в котором 22 года назад погибла принцесса Диана...


А этого дерева на Марсовом поле Петербурга уже нет: состарилось - и его спилили. А жаль, оно мне нравилось. В зимнем варианте я называл его Штрих-дерево.

Написанное недавно, я способен редактировать и корректировать без устали, но когда произведение устоялось – делаю это изредка, помалу и очень осторожно, дабы не разрушить и не коверкать то, что принадлежит времени.
Данный случай – редкий случай:
Я позволил себе вмешаться в стихотворение, написанное для романа «ДОМ И ВОЙНА МАРКИЗОВ КОРОНЫ», который, в свою очередь, неотъемлемая часть сказки-эпопеи «ПЕНТАЛОГИЯ ХВАК»
Не буду отныне приводить прежний вариант, хотя он меня тоже устраивал…
Вдруг захотелось поправить-добавить, и я себе позволил.
Итак:
Атака Осени, поверженные лета...
Война, где я болел за обреченных...
Кровь напитала клены и рассветы
И улеглась на сумрачное лоно.

А Белый меч Зимы с веселым взвизгом
Атаковал подставленную спину...
И снегири под брызгами
Рябины
Радовались...

Ну и дальше несколько уже прозаических строк из романа, они идут без изменений:

«Объясни мне, сын, почему здесь не одно лето подразумевается, а многие? Почему не 'поверженное Лето', а 'поверженные лета'?
Молодой маркиз сдвинул к затылку подшлемник и старательно задумался над указанной странностью, в первый раз по-настоящему вникая в слова, хотя не единожды и не дважды слышал он эти любимые стихи отца. Соломенные волосы его, жесткие и прямые, не более чем в ладонь длиною, немедленно выпрыгнули из под головного убора, словно бы доказывая, что самое правильное для них - не свисать покорными прядями на вспотевший лоб, а гордо и беспечно растопыриваться во все стороны, ибо именно эта их особенность помогла в свое время государыне Императрице пожаловать юному маркизу прозвище, в дополнение к основному имени. Хоггроги Солнышко - так с того дня значился он в фамильном родословце и в Большом государственном гербовнике...
- Предположу, отец, что речь здесь идет не только о лете как о времени года, но и о тех летах, годах, которые постепенно подвигают жизнь человеческую к осени жизни, сиречь к старости. Но быть может, я ошибаюсь?.. В любом случае, пусть все будет не как я ска...
- Нет! Ты совершенно прав, раздери меня дракон! Все дело тут в иносказаниях, в том, что великие бьются, из века в век, уничтожают друг друга, в свою очередь обязательно уничтожаемые неумолимым Временем, а малым сим, вроде нас с тобой, перепадают от тех войн капли, коими они, мы, то бишь, питаемся и живем своей мимолетной жизнью, подобно снегирям, и которой беспечно радуемся. А все же, помимо иносказаний, в этих стихах мое сердце веселят и прямые слова, о природе сложенные. И лета в них - это обычное лето и бабье лето... Никогда не обижай и не притесняй поэтов, Хогги, они украшение жизни воина, даже не меньшее, нежели хороший клинок, горячий конь и веселая пирушка. Запомни это.
- Я запомню, отец, уже запомнил, но... почему ты так говоришь сейчас? Запомни, мол?..»

Этот тип из Пти-Пале уверял меня, что не любит халявы, сплетен и ковырять в носу.
Лгунишка.
Надеюсь, вы не собираетесь брать с него пример?